Дивный новый мир и тайны красной планеты: Революция и фантастическая литература

Я жду, что наконец увижу шар блестящий,

Как точка малая, затерянный в огнях,

Путем намеченным к иной земле летящий,

Чтоб братство воссоздать в разрозненных мирах.

Валерий Брюсов

Революция не постель из роз.

Революция - это битва между будущим и прошлым.

Фидель Кастро

Мы вскормлены пеплом великих побед,

Нас крестили звездой, нас растили в режиме нуля.

Красные кони серпами подков топтали рассвет,

Когда всходило солнце, солнцу говорили: "Нельзя, нельзя".

Константин Кинчев

У современных историков (а также литераторов всех жанров и просто граждан России) нет единого мнения по поводу событий в России 1917 года. Одни считают произошедшие революции ступенью в бездну, другие - закономерным ходом истории. Но какой могла стать Россия без государственного переворота?

Октябрьская революция – одно из крупнейших политических событий XX века. Лауреат Нобелевской премии по литературе Александр Исаевич Солженицын писал: "Октябрь - короткий, грубый, местный военный переворот по плану… Наша революция разгуливалась от месяца к месяцу 17-го года - вполне уже стихийно и потом гражданской войной и миллионным же чекистским террором".

Но какой была бы Россия без государственного переворота и революции? Какое будущее ее ожидало, светлое, утопически-прекрасное? Где те точки преломления, временные развилки, после которых развитие истории нашей страны пошло бы по совсем другому сценарию? И так ли уж безосновательны мечты революционных романтиков 20-х годов ХХ века?

На эти и многие другие вопросы пыталась и пытается ответить фантастическая литература.

В первые послереволюционные годы естественным стремлением молодых советских литераторов было, с одной стороны, окончательно "разделаться" с мировым капитализмом, показать полнейшую и всестороннюю его несостоятельность, а с другой стороны – представить как можно ощутимее радостный мир будущего.

Порой героями их книг становились люди, стремившиеся "конструировать" историю в нужном направлении. Таков, в частности, герой культового произведения В. В. Гиршгорна, И. И. Келлера и Б. С. Липатова "Бесцеремонный Роман". Книга эта является одной из первых удачных попыток создания "альтернативной истории" в русской фантастике.

Герой книги, Роман Владычин, одержимый идеей мировой революции, предпринимает путешествие в 1815 г., чтобы изменить ход европейской истории. Перед нами тип революционера-фанатика, нимало не сомневающегося в целесообразности и правильности своих поступков. Он не только бесцеремонен, перекраивая историю, волюнтаристски вмешиваясь в судьбы миллионов людей, присваивая себе честь открытий, совершенных во второй половине XIX и начале ХХ века, и воздвигая обворованным им ученым в качестве некой моральной "компенсации" символические памятники, фактически беря на себя функции самого Создателя. Роман Владычин еще и по-революционному беспринципен. Положение о цели, оправдывающей средства, обоснованное Макиавелли, становится его жизненным кредо. Владычин, как и положено Богу и пламенному революционеру, страшно одинок. (Вспомним Антона-Румату в романе братьев Стругацких "Трудно быть богом"). Лишь изредка в нем просыпаются подлинные человеческие чувства. Он пытается остановиться, осмыслить пройденный им путь, понять, для чего все это и стоит ли оно того, что утрачено в результате его бесконечной погони за призраком "всеобщего счастья": "...Ватерлоо. Кустарная бойня – рядом с Верденом и Ипром. Удивленные канониры и первый разговор с Даву. Деревянный Екатеринбург. "Полу-рояль" с клопами и плохими обедами. Пыль уральская, колючая. Площадь с прицепившимся на краю приземистым Ипатьевским особняком. "Мы, Николай Вторый" – нацарапанный на дверном косяке последний романовский росчерк. Палатка. Треуголка. Приветствие гвардейцев по утрам около Пале-Рояля. Добродушный Ней. Наташа... Крестины дедушки. Безумный шепоток, безумные глаза Александра. Пестель... Муравьев... Пушкин... Бейте в площади бунтов топот. Выше гордых голов гряда... дальше – стерто... Потопы... миры... города..."

Иногда на страницах "Бесцеремонного Романа" можно встретить и явную, с точки зрения ортодоксальных большевиков, крамолу. Например, когда среди младенцев, воспитываемых в приюте Песталоцци, появляется юный Карл Маркс. Или когда писатели высмеивают социальные утопии одного из основоположников научного социализма Фурье, попытавшегося воплотить свои идеи на практике. Такое "вольнодумство" также было в духе 1920-х годов, когда еще ощущалась некоторая свобода мысли, принесенная революцией. Появись книга в следующем десятилетии, и судьба ее авторов, скорее всего, была бы более печальной. Думается, что не случайно "Бесцеремонный Роман" был прочно "забыт" вплоть до 1990-х годов (2 издания 1991 г.).

Конечно, многие страницы романа написаны с явной иронией, в духе пародии на книги приключенческого жанра. Есть в книге и элементы памфлета, направленного против ярых врагов советской власти. Так, одним из центральных вопросов здесь становится осмысление итогов Октябрьской революции. Писатели высмеивают тех, кто высказывался в том смысле, что большевики предали революцию, насильно свергнув законную власть.

Оппозицию восстанию трудящихся масс составляют буржуазные интеллигенты-демократы. Одним из центральных образов в этой группе выступает адвокат Александр Керено, в котором без труда можно узнать главу Временного правительства Александра Федоровича Керенского. Апеллируя к разуму восставших, Керено восклицает: "Это безумие – начинать восстание! Народ не подготовлен... Прекратите! То, чего легко достигнуть мирным путем, теперь достигается кровопролитием! На смену твердой законной власти – анархия! Анархия, произвол! Я не вижу настоящих народных представителей!"

Гиршгорн, Келлер и Липатов не знали, что им делать дальше, чем закончить роман. Идеи параллельных миров, в которых события могут развиваться несколько в иной плоскости, не так, как в нашей собственной истории, еще не появились. Авторский вымысел вступал в прямое противоречие с фактами реальной земной истории. Писатели искали компромисс, выход из тупиковой ситуации. Своими сомнениями они даже делятся с читателем, предлагая ему три разных варианта финала (но во всех трех говорится о победе революции). И в конце концов финал "Бесцеремонного Романа" стал напоминать концовку булгаковского "Ивана Васильевича": всего, описанного в книге, не было. Это выдумка писателей, их фантазии, толчком к которым стали изыскания Романа Владычина в области темпонавтики, "подкрепленные" авторитетным мнением самого Эйнштейна. А герой так и не успел свершить ни одного путешествия во времени, погибнув при первом испытании машины времени.

Подъём советской фантастической литературы в двадцатые годы тесно связан с двумя лозунгами тех лет: "Даёшь мировую революцию!" и "Даёшь электрификацию!" Обе идеи требовали от литературы глобального пафоса, а писатели даже превышали этот социальный заказ: изображали русскую революцию не только во всемирном, но и во вселенском масштабе, изображали социалистическое строительство не только как героический, но и как фантастический проект. Революционная экспансия и союз пролетариев стали межпланетными. Пример был подан ещё до Октябрьской революции - утопическим романом А. А. Богданова "Красная звезда" (1908). Надежде на будущее учила книга Богданова, вере в настоящее учил авантюрно-фантастический роман Алексея Толстого после победы Октябрьской революции. В "Аэлите" ("Закат Марса") марсиане - реакционеры; революцию же предстоит экспортировать - из Советской России. Расширительную динамику русской революции олицетворяет в романе красноармеец Гусев: "Четыре республики учредил, - и городов-то сейчас этих не помню. Один раз собрал сотни три ребят - отправились Индию освобождать"; следующий рубеж - Марс, на котором предстоит провести революционную агитацию: "Главное оружие - решиться. Кто решился - у того и власть. Не для того я с Земли летел, чтобы здесь разговаривать... Для того я с Земли летел, чтобы научить вас решиться. Мхом обросли, товарищи марсиане. Кому умирать не страшно - за мной!"

В революционной фантастике двадцатых годов можно реконструировать три этапа этого преображения. Первый этап - в рамках капиталистических "производственных отношений"; здесь должны были открыться какие-то магические секреты в недрах "производительных сил". Так, тема популярного в двадцатые годы романа - "Месс-менд" Мариэтты Шагинян: "...Рабочий может победить капитал через тайную власть над созданиями своих рук, над вещами". Постоянный сюжет тех лет: вещи сами идут в руки пролетария, поворачиваются к нему своей фантастической стороной, открывают ему свои тайны; технические открытия, задуманные против пролетария, в конце концов сдаются перед ним и подчиняются его воле.

Первый выпуск "Месс-менд", Госиздат РСФСР, 1924 г., оформление А. Родченко

Ещё В. И. Ленин заказывал фантастам тему разоблачения капитала. Беседуя с А. А. Богдановым-Малиновским об утопическом романе, он сказал ему: "Вы бы написали для рабочих роман на тему о том, как хищники капитализма ограбили Землю, растратили всю нефть, всё железо, дерево, весь уголь. Это была бы очень полезная книга..." Что ж, фантасты с готовностью подхватили эту тему - превратив её в "классовый трюк" (М. С. Шагинян) и пародийный штамп: пусть мировой капитал строит планетарные заговоры на основе научных открытий (М. С. Шагинян "Месс-менд", И. Г. Эренбург "Трест Д. Е.", В. П. Катаев "Остров Эрендорф", А. Н. Толстой "Союз пяти", А. Р. Беляев "Властелин мира") - всё тщетно. Изобретения всё равно должны в итоге взбунтоваться против их тиранов-изобретателей или узурпаторов-капиталистов - по закону исторического материализма. Вот и в "Гиперболоиде инженера Гарина" чудесный аппарат, сотворённый своим изобретателем для завоевания абсолютной власти над планетой, будет закономерно экспроприирован пролетарской массой и станет орудием классовой борьбы и мировой революции.

"Гиперболоид инженера Гарина" – еще и новаторский прорыв для советской литературы в жанре романа-катастрофы. К жанру обращался также И. Эренбург. В романе "Трест Д. Е. История гибели Европы" (1923) он нарисовал фантасмагорическую и в то же время весьма реальную картину всеобщей бойни, в огне которой гибнет Старый Свет. В этом же русле и роман В. Катаева "Повелитель железа", и повесть А. Шишко "Аппетит микробов". В последней герой пытается навязать свою пацифистскую программу властителям капиталистической Европы, используя в качестве орудия созданные им отряды человекоподобных автоматов. Однако в ходе вызванных им событий нарастает конфликт между капиталистами различных стран, приводящий к химической войне, которая превращает Францию в отравленную, выжженную пустыню, а Париж - в жуткое кладбище миллионов людей. Доведенные до отчаяния солдаты французской армии поворачивают оружие против кучки военных авантюристов, захватывают Париж и провозглашают Советскую власть.

Второй этап преображения вещи начинался в рамках социалистических "производственных отношений" - "единого метода". Третий этап - коммунистический; здесь должно быть достигнуто преодоление, в пределе - уничтожение вещей.

Таков преобладающий утопический контекст фантастики двадцатых годов. Однако была и другая фантастика - с противоположным идеологическим знаком. Два постоянных сюжета фантастики двадцатых годов - во-первых, научное изобретение, присвоенное пролетарской массой; во-вторых, идеальная организация коллективного труда. Именно они и используются самыми острыми антиутопическими памфлетами тех лет: первый - "Роковыми яйцами" и "Собачьим сердцем" М. А. Булгакова, второй - романом "Мы" Е. И. Замятина.

Идея булгаковских памфлетов - за эволюцию, научную и социальную, против революции. Революция, в том числе и научная, - противоестественна: магический "луч жизни", открытый профессором Персиковым ("Роковые яйца"), став орудием в руках пролетария, порождает чудовищ. Русская революция сама по себе - гипербола: чудовищное преувеличение нелепостей человека и общества; вот и фантастическое открытие, присвоенное советской властью, ничего не создаёт, но лишь увеличивает страусов и змей до "хтонических" размеров.

Иллюстрация к роману Е. Замятина ''Мы''. О. К. Вуколов, 1989 г.

В основе замятинской антиутопии - протест против унификации личности, против тотального подчинения единичного - общественному. В романе "Мы" - и критический итог многовековой утопической традиции, и резкий отклик на утопические настроения революционного времени. Автор первой советской антиутопии "Мы" смотрится особняком на фоне остальной фантастики 20-х годов. Весьма примечательно, что она явилась одновременно самым сильным и значительным произведением такого рода за весь изучаемый период. Замятин начал работу над книгой в 1916 г. В 1920 году роман был написан, но вышел в свет в 1924 году и был опубликован на чешском языке. Только в 1927 году в той же Чехословакии роман появился на русском. Публикация романа за рубежом вызвала травлю автора, Замятин был объявлен персоной "нон-грата" в советской литературе, в связи с чем был вынужден покинуть страну. С 1931 г. жил во Франции, однако сохраняя советский паспорт и гражданство.

…В 1944 году, когда в мире еще бушевала Вторая мировая Война и советские войска еще не вошли в Берлин, английский писатель Эрик Блэр, пишущий под псевдонимом "Джордж Оруэлл" трудился над повестью-сказкой "Скотный двор". Летом следующего года, когда фашистская Германия еще только подписала акт о своей безоговорочной капитуляции, а Япония продолжала воевать, он закончил работу над своим произведением и предложил издателям его напечатать. И получил отказ. А потом еще. И еще. Все издатели как один отказывались печатать эту повесть.

Постер к экранизации повести Д. Оруэлла, мультфильму Дж. Батчелора и Дж. Халаса, 1954 г.

Почему же Оруэлл так долго не мог найти желающих напечатать его произведение? А все дело в том, что при чтении этой повести становится ясно, что история скотного двора – это аллегория трагической истории послереволюционной России. Восстание животных против мистера Джонса – разве это не Октябрьская Революция? А Наполеон? Ну чем не Сталин? У Оруэлла он даже трубку курит, как и его реальный прототип. А борьба Наполеона со Снежком - разве это не борьба Сталина против Троцкого, закончившаяся изгнанием последнего за пределы СССР? А репрессии на скотном дворе? А решение Наполеона откопать череп Старого Майора и водрузить его на пень, мимо которого животные были обязаны проходить, выражая тем самым свое почтение? СССР был тогда союзником Великобритании, поэтому публикация книги могла испортить с ним отношения, именно на то время пришелся пик просоветских симпатий в мире, ведь СССР считался страной-освободительницей, его Красной армии по силе и мощи не было равных. Ведь никто же тогда не знал, что Советский Союз и Запад скоро станут врагами. Но настойчивый Оруэлл все-таки каким-то образом нашел смельчака, который не побоялся потенциально-негативной общественной реакции на книгу и напечатал ее 17 августа 1945 года. Повесть имела огромный успех.

Несмотря на то, что Советский Союз давно развалился, "Скотный двор" по-прежнему не стареет и читается с огромным интересом. Эту книгу даже при всем желании антисоветской назвать нельзя. Оруэлл не имел ничего против нашей страны и не брался давать свою оценку нашей истории и предсказывать наше будущее. "Скотный двор" - это антитоталитарная книга. Она направлена против тирании, подавления инакомыслия, репрессий, навязывания политической Никаких личных антипатий к России автор не испытывал. Оруэллу было важно показать, как революция, которая должна была привести к установлению справедливого строя на самом деле привела лишь к еще более ужасным последствием, как руководители восстания, которые раньше защищали интересы народа, сами стали его врагами и угнетателями, как снова появилось неравенство, как было забыто то, ради чего совершалась революция.

Кстати, у идеи Оруэлла с бунтом животных можно найти русского предшественника – рассказ историка и публициста Николая Ивановича Костомарова "Скотской бунт" . Так бывает: одна и та же идея посещает нескольких людей, тем более если это идея самая что ни на есть волнующая и злободневная. Рассказ Костомарова был написан в 70-х годах XIX века, но напечатан был лишь в 1917, после Февральской революции.

В начале 1990-х годов в России практически все крупные авторы-фантасты обратились к жанру альтернативной истории. Сказалось стремление писателей к литературному эксперименту, который может помочь прояснить суть исторического процесса. Но не только это.

Тогда только прокатилась мода на все дореволюционное. Люди тогда вновь открыли культуру и философию Серебряного века, из глубин ужасов всеобщего забвения всплывала русская Атлантида запрещенных имен.

Исторические сочинения стали главным чтением того времени. Сколько тогда было обсуждено статей о путях русской истории. Один отчаянный вопрос мучил всех: "Как нас могли лишить всего этого? Как Россия могла ринуться в бездну коммунистической утопии, чтобы сгинуть там? Что значило наше долгое беспамятство?"

Фантасты по разному отвечали на поставленные обществом вопросы. Вячеслав Рыбаков (ни много ни мало, доктор исторических наук!) написал "Гравилет "Цесаревич", остросюжетный, но глубоко психологичный роман с детективной фабулой, формально принадлежащей к жанру альтернативной истории; одновременно и утопия, и антиутопия. Действие книги происходит в наши дни, но в мире, где не было ни франко-прусской войны, ни русско-японской войны, ни революций, ни мировых войн XX века. Россия - плюралистическая монархия.

Цикл Кира Булычева (еще один титулованный серьезный ученый-историк) "Река Хронос" ("Наследник", "Штурм Дюльбера", "Возвращение из Трапезунда") – произведение масштабное и достаточно сложное. Россия, как и у Рыбакова, благополучно миновала роковой октябрь 1917 г. Однако победившие монархисты ведут себя ничуть не лучше победивших в реальном мире большевиков. Точно так же покидают Россию вынужденные эмигранты. На одном корабле отплывают в туманное далеко отрекшийся император Николай II с семьей, низвергнутые Керенский и Львов, юный Владимир Набоков. Любое насилие, говорит Булычев, – это зло, под какими бы лозунгами оно не свершалось. В конце книги, правда, выясняется, что все события данной реальности не происходили в нашем мире. Это параллельный мир, выдуманный кем-то. И показательно, что третий роман "Возвращение из Трапезунда" начинается с приезда Ленина в Петроград в апреле 1917 г. Река Хронос вернулась в свое русло.

Эти произведения В. Рыбакова и К. Булычева созданы в жанре "альтернативной истории", одном из двух наиболее распространенных типов романа в русской исторической фантастике 90-х годов ХХ века. В основе её лежит так называемое контрфактическое моделирование, выраженное формулой: "Что было бы, если бы".

В середине 90-х годов ХХ века появилась такая востребованная специфическая разновидность фантастического романа как "криптоистория", то есть тайная, скрытая история. Авторы таких произведений занимаются тем, что предпринимают попытки разгадать загадки истории, проникнуть за её кулисы.

По мнению одного из самых талантливых представителей этого направления, Андрея Валентинова (похоже, это закономерность: и этот автор – кандидат исторических наук, археолог), "криптоистория" занимает нишу между историческим романом и романом "альтернативной истории".

Несомненно, самым грандиозным "криптоисторическим" произведением является девятитомный цикл Андрея Валентинова "Око Силы". Помимо своей социальной значимости, "Око силы" еще и произведение, которое читается на одном дыхании - раз захватив внимание читателя, уже не отпускает: отчетливые булгаковские мотивы, лихо закрученный сюжет, историческая достоверность реальных исторических событий...

Раздел подготовлен по материалам сайтов FantLab.ru и Fandom.ru (Петухова Е., Чёрный И. Современный русский историко-фантастический роман; Нудельман Р. Фантастика, рожденная революцией)

Рекомендуемые книги (отношение авторов к революции обозначено цветом букв названия):

	Аэлита. Гиперболоид инженера Гарина [печатное издание] : [роман] / А. Н. Толстой, Автор. - АСТ, 2002. - 444, [1] с. - (Библиотека приключений). "Аэлита", история полета и пребывания инженера Лося и бывшего красноармейца Гусева на Марсе, послужила Алексею Толстому сюжетной канвой, в которую были органически вплетены его размышления о революции, об истории, о человеке, о любви. Сквозная мысль романа: истории Марса и Земли - это две ветви, выросшие из одного ствола, но разошедшиеся в разные стороны; это два варианта истории, ее эволюционная и революционная возможности. Будущее Марса - вырождение и гибель цивилизации под пятой технократии; революция пришла и на Марс, но она трагически запоздала - существуют, стало быть, такие тупики истории, в которых цивилизации грозит неизбежная гибель. Революция в "Аэлите" предстает как могучий фермент жизнестойкости цивилизации, как обновление через страдания, насилие, кровь, это возрождение любви к жизни. Кровяным, то синим, то алмазным светом переливался Марс, - высоко над спящим Петербургом, над простреленными крышами, над холодными трубами, над закопченными потолками комнат и комнаток, покинутых зал, пустых дворцов, над тревожными изголовьями усталых людей.
	Бойцы Агасфера [печатное издание] : (фантастический роман) / А. Валентинов, Автор. - Эксмо, 2011 . - 891, [1] с ; В пер. - (Русская фантастика). Первая трилогия историко-фантастической эпопеи "Око Силы" родилась, прежде всего, из протеста. Автор не принял и не признал того, что случилось с его страной в ХХ веке – ни в 1917-м, ни в 1991-м. Протест вызывал не только чудовищный эксперимент, десятилетиями ставившийся над сотнями миллионов людей, но и то, что истинные виновники случившегося до сих пор остаются неизвестными, имея все шансы навсегда скрыться за умело выстроенными декорациями. Андрей Валентинов признает свое бессилие дать правдивый ответ на вопросы, которые ставит "век-волкодав", но оставляет за собой право на фантастическую реконструкцию некоторых ключевых событий, основанную на вполне реальных и достоверных фактах. Вместе с тем автор уверен, что подлинная история страны, стань она известной, показалась бы еще более невероятной. Основными мотивами эпопеи стали фантастические гипотезы романиста о том, что освоение космоса началось в России еще до Октябрьской революции, а сама революция и гражданская война, репрессии 30-х годов ХХ века, развал СССР были инспирированы существами нечеловеческого происхождения. Но вот что любопытно, Ростислав Александрович… Вы не задумывались, каким образом красные умудряются побеждать? Я не про общую политику и стратегию. Тут и они, и мы наделали глупостей приблизительно одинаково. Я про их умение побеждать в нужный момент в нужном месте, выигрывать, так сказать, ключевые операции. Обратили внимание? Как раз к решающему бою у них и войска дисциплинированные, и население поддерживает, а наши чудо-богатыри, как на грех, в зайцев превращаются.
	Гравилет "Цесаревич" [печатное издание] : [фантастические произведения] / В. М. Рыбаков, Автор. - Эксмо, 2006 . - 826, [2] с. ; В пер. - (Шедевры отечественной фантастики). Мир без Первой и Второй Мировой Войн, которые унесли жизни миллионов человек. Мир без большевистского переворота в начале 20 века. Мир без коммунизма. На этой Земле Российская Империя ведёт все страны к светлому будущему через современные технологии и истинные идеи гуманизма. Коммунизм - не идея-фикс, ставший протокоммунизмом и который многие историки напросто недолюбливают, а религиозное направление. Коммунизм -система верований с идеалами добра и справедливости без каких-либо агрессивных мотиваций, кровожадных желаний. Преступность почти изжита. Космос осваивается, человечество двигается семимильными шагами к процветанию и благоденствию. Вячеслав Рыбаков о своей книге: Детально разработана модель Российской империи, какою могла бы она сегодня стать, пойди история другим путем, подпиши Александр II конституцию Лорис-Меликова, не возникни мрачное подполье «Народной воли»... Разработана не только детально, но и обаятельно, хотя и ощущается за ее картинами привкус жгучей тоски нашего неустроенного сегодня по миру на земле и во человецех благоволению.
	Держатель Знака [печатное издание] : [роман] ; [16+] / Е. Чудинова, Автор. - М. : Вече, 2013. - 299, [2] с ; В пер. Роман известной писательницы Елены Чудиновой посвящен самому роковому периоду нашей истории - революции и Гражданской войне. Сергей Ржевский получает от старшего брата загадочный подарок - древний нательный крест, созданный первыми христианами. Таинственный символ связывает воедино события и времена: Древний Египет и сопротивление Белой гвардии, набеги викингов и лагерные этапы Туруханского края, интриги российских масонских лож XVIII столетия и борьбу контрреволюционного подполья в Петрограде. Мучительный выбор между светом и тьмой, смирением и силой, добром и злом должен сделать Держатель Знака во имя спасения России... На страницах романа, полного тайн и загадок, вы встретитесь с поэтом Гумилевым и египтологом Голенишевым, психиатром Далем и архиепископом-хирургом Лукой (Войно-Ясенецким) и со многими другими, чьи жизни стали легендой, навсегда изменив русскую историю и культуру. А не запятнают ли средства цель? – подумал Сережа, глядя в разгоряченное лицо Ольки холодными, чуть прищуренными глазами. – Ясно, что в том, что было, не все справедливо и хорошо… Но только может ли быть справедливее и лучше то, для чего надо убивать друга, мать и брата, если только они мешают этому лучшему? Может быть, насилие от века – это страшно, но насилие во благо… нет, это в тысячу раз страшнее потому, что несет в себе какую-то перевернутость тех понятий, которые держат человечество…
	Месс-менд [печатное издание] / Е. И. Замятин, Автор. - М. : Детгиз, 1956. - 352 с., ил. ; В пер. - (Библиотека приключений и научной фантастики). Роман-сказка Мариэтты Шагинян "Месс-менд, или Янки в Петрограде" писался в начале 1920-х - в странное время, когда Мариэтта Шагинян жила в роскошном елисеевском особняке, а питалась (особенно под конец месяца) более чем скудно. А еще это было время экспериментов и мечтаний. И то, и другое запечатлелось на страницах "Месс-менд". Определить жанр романа очень сложно, пожалуй, ближе всего к истине будет: "литературное хулиганство". Начинается повествование, как западные "бульварные" детективы того времени: таинственная шайка злодеев, загадочные смерти, зловещий гипнотизер, а также невероятные совпадения и крутые сюжетные повороты. Реализма ждать не стоит, о чем, впрочем, читателя предупреждают сразу же. Автор безбожно преувеличивает сложившиеся стереотипы жанра, весело играет ими - и получается отличная пародия. Метафоры вроде "звериная ненависть" оживают, реализуются, подобно тому, как оживают вещи под руками Мика Тингмастера и его друзей. К этому очень органично прибавляется научно-фантастическая часть — утопический Петроград с его "электроклиматом" и экспериментами в области организации производства: наивные и по-своему обаятельные мечты первых послереволюционных лет. И, неизбежно, есть здесь и идеологическая составляющая, ставшая основой всей литературной игры. Злодеев возглавляет, конечно же, американский миллионер; зловещий гипнотизер - на самом деле итальянский фашист. В целом, это хороший памятник эпохи, где и психология осажденной крепости, и ощущение близкого прорыва в Утопию, и просто озорной бурлеск. Всякий честный коммунист на первое место ставит долг, а на второе - жену. Всякая жена норовит поставить на первое место себя, а на второе - всё остальное. У товарища Василова, члена нью-йоркской компартии, создалась именно такая семейная конъюнктура.
	Мы [печатное издание] : роман, повести. рассказы / Е. И. Замятин, Автор. - Мартин, 2015 . - 317, [2] с ; В пер. - (Избранная культовая классика). "Этот роман - сигнал об опасности, угрожающей человечеству от гипертрофированной власти машины и власти государства - все равно какого", - писал автор. Е. Замятин художественно воплощает конфликт революционного сознания, рассказывает, по своему опыту, как жажда личной свободы сталкивается с другим сильным чувством, пробуждаемым революцией - преданностью революционной группе, коллективу. Две чашки весов: на одной – грамм, на другой – тонна, на одной – "я", на другой – "Мы", Единое Государство. Не ясно ли: допускать, что у "я" могут быть какие то "права" по отношению к Государству, и допускать, что грамм может уравновесить тонну, – это совершенно одно и то же. Отсюда – распределение: тонне – права, грамму – обязанности; и естественный путь от ничтожества к величию: забыть, что ты – грамм и почувствовать себя миллионной долей тонны…
	Повелитель железа. Русская авантюрная сатира [печатное издание] / А. З. Вулис, сост. - Шарк, 1993 . - 413, [2] с. : ил ; В пер. - (Приключения смеха). В одноименном романе Валентина Катаева, написанном в 1924 году, революционные события в Индии странным образом оказываются связаны с неким "Повелителем железа", угрожающим ультиматумом всем вооружённым силам мира. Во всём этом вольно и невольно принимают участие люди из Москвы, Лондона и таинственной долины в Гималаях. Несколько часов подряд Королев сидел как зачарованный, слушая упоительную музыку революции, эту симфонию, звучащую на невидимых струнах радиоволн. Восставшие города переговаривались друг с другом: "Власть в Бомбее перешла в руки пролетариата". "Революционным комитетом Симлы арестован бывший вицекороль Индии". "Южная эскадра примкнула к революционному пролетариату и под красными флагами идет в Коломбо". Революционный комитет города Бенареса сообщает, что сего числа власть в Бенаресе перешла к рабочим".
	Русские сказки [печатное издание] / Р. В. Злотников, Автор . - СПб. : Лениздат, 2005 . - 460, [1] с ; В пер. Одну шестую часть суши на планете Голуэя занимает суровая и причудливая страна, в которой царят разбой и хаос. Суверен Коней II отрекся от престола. Мятежные фанатики, жаждущие всей полноты власти, арестовывают монарха и его семью, увозят в холодный город Катендорф и собираются расстрелять в подвале купеческого дома. Но сбыться этому не суждено. Государя спасает предприимчивый гигант в генеральской шинели - пришелец из иного мира, уроженец страны, где триста лет назад в холодном городе Екатеринбурге погибли мученической смертью император Николай II, его супруга и дети... Альтернативный мир романа "Русские сказки" Р. Злотникова создается в результате победы контрреволюционного заговора в условной России в 1917 году. В эпилоге автор отмечает: Параллели с семнадцатым годом очень заметны. Все та же разруха и тяжелые потери в мировой войне. Отречение государя. Развал всей вертикали государственной власти. И на фоне этого повсеместный захват власти самозванными группами людей, называющих себя Комитетами действия. И все же это другая страна. Страна, в которой бывший самодержец не потерял доверие народа; страна, граждане которой не опустили руки и не дали свершиться страшному преступлению; страна, судьбу которой смогли изменить ТРОЕ людей. Которые, может, в чем-то и совершеннее нас сегодняшних, но в главном, в основном, такие же, как мы. И которые могут дать надежду, что и мы сможем преодолеть все нынешние трудности и победить.
	Скотный двор. 1984. Памяти Каталонии. Эссе : Сборник [печатное издание] / Дж. Оруэлл, Автор . - НФ "Пушкинская библиотека " : М. : АСТ, 2003 . - 663 с. ; В пер. - (Золотой фонд мировой классики). В повести "Скотный двор" Оруэлл показал перерождение революционных принципов и программ, то есть постепенный переход с идей всеобщего равенства и построения утопии к диктатуре и тоталитаризму. "Скотный двор" - притча, аллегория на революцию 1917 года и последующие события в России. Две коровы, стоя у водопоя, восклицали: "Спасибо товарищу Наполеону за то, что под его руководством вода стала такой вкусной!" Они имели право петь, говорить, выходить на демонстрации. Наполеон распорядился, чтобы раз в неделю устраивались так называемые стихийные демонстрации с целью восславить достижения и победы скотского хутора.
	Собачье сердце [печатное издание] : [роман ; Повести. Рассказы] / М. А. Булгаков, Автор . - Эксмо, 2008 . - 638, [1] с. - (Русская классика) . В начале 1920-х годов М. Булгаков последовательно создает три повести: "Дьяволиада" (1923), "Роковые яйца" (1924) и "Собачье сердце" (1925). Это была непосредственная и бурная реакция на "советизацию" России, на воцарение касты "шариковых". Побеждали лучшие и сильные. И эти лучшие были ужасны.
	Собрание сочинений. В 5 - ти т. Т. 3 [печатное издание] / А. С. Грин, Автор . - М. : Художественная литература, 1991 . - 733 с ; В пер. Реалистическое описание "революционного" полупустого Петрограда органично переходит в мифическую битву Крысолова и Освободителя (гигантской заморской крысы). Главный герой сталкивается с такой способностью крыс, которые чуть было не заманили его в смертельную ловушку, являясь ему то в образе маленького мальчика, то любимой девушки. Когда он, наконец, попадает к Крысолову, тот зачитывает ему отрывок из средневековой немецкой книги Эрт Эртруса "Кладовая крысиного короля": Коварное и мрачное существо это владеет силами человеческого ума. Оно также обладает тайнами подземелий, где прячется. В его власти изменять свой вид, являясь как человек, с руками и ногами, в одежде, имея лицо, глаза, подобные человеческим и даже не уступаюшие человеку, - как его полный, хотя и не настоящий образ. Крысы могут также причинять неизлечимую болезнь, пользуясь для того средствами, доступными только им. Им благоприятствуют мор, голод, война, наводнение и нашествие. Тогда они собираются под знаком таинственных превращений, действуя, как люди, и ты будешь говорить с ними, не зная, кто это. Они крадут и продают с пользой, удивительной для честного труженика, и обманывают блеском своих одежд и мягкостью речи. Они убивают и жгут, мошенничают и подстерегают; окружают роскошью, едят и пьют довольно и имеют все в изобилии. Золото и серебро есть их любимейшая добыча, а также драгоценные камни, которым отведены хранилища под землей. - Но довольно читать, - сказал Крысолов, - и вы, конечно, догадываетесь, почему я перевел именно это место.
	Собрание сочинений в 9 - ти т. Т. 1 [печатное издание] : Автор; И.Эренбург. - М. : Художественная литература, 1962 . - 536 с. ; В пер. В первый том вошли ранние вещи И. Эренбурга: романы "Необычайные похождения Хулио Хуренито и его учеников" и "Трест Д.Е.". Полное название первого романа: "Необычайные похождения Хулио Хуренито и его учеников: Monseur Дэле, Карла Шмидта, мистера Куля, Алексея Тишина, Эрколе Бамбучи, Ильи Эренбурга и негра Айши, в дни мира, войны и революции в Париже, в Мексике, в Риме, в Сенегале, в Кинешме, в Москве и в других местах, а также различные суждения Учителя о трубках, о смерти, о любви, о свободе, об игре в шахматы, об иудейском племени, о конструкции и о многом ином". Свобода, не вскормленная кровью, а подобранная даром, полученная на чаек, издыхает. Дело в том, что противники большевиков выгодно отличались своим разнообразием – среди них были сторонники "Единой, Неделимой", украинцы – просто, украинцы – социалисты, социалисты – просто, анархисты, поляки и не менее трех дюжин крупных «атаманов», не считая мелких, промышлявших кустарничеетвом, то есть ограблением поездов и убийством местечковых евреев. Все они дрались не только с большевиками, но и друг с другом, поочередно на короткое время эахватывая нашу резиденцию. За три месяца мы пережили одиннадцать различных правительств.
	У светлого яра Вселенной [печатное издание] : Сборник. - М. : Правда, 1988. - 480 с. - (Мир приключений). Входящий в этот сборник роман Александра Богданова "Красная звезда" был написан в 1908 году, на фоне общественной депрессии и пессимизма после поражения первой русской революции. Его главный герой Леонид, член подпольной русской социал-демократической ячейки, отправляется на Марс, чтобы выступить в качестве единственного адвоката несознательного человечества. Дело в том, что марсиане, давно перешедшие к разумной форме жизни - коммунизму, - столкнулись с кризисом ресурсов, который может быть разрешен лишь через освоение других планет. Земля выглядит самым оптимальным вариантом с точки зрения климата, но есть проблема с людьми. В отличие от марсиан они все еще живут в доисторическом состоянии хаоса частных интересов, бесконечных войн друг с другом и варварской эксплуатации природных богатств. Они не осознают, что сами являются главной угрозой для будущего своей планеты, а их подлинная история может закончиться, даже не начавшись. Собственный кризис требует от марсиан принять решение: или, поверив в способность людей, покончить с капитализмом и перейти к осознанной жизни, предложить им братство и дружбу, или уничтожить человечество прежде, чем оно уничтожит себя само. Люди как вид, так и не осознавший общность своих интересов, практически обречен, и есть лишь небольшой шанс на спасение: русский социал-демократ Леонид и его товарищи по партии бросили вызов капиталистическому безумию. Его выступление на марсианском конгрессе -кульминационный момент романа Богданова. Задача Леонида в том, чтобы заставить поверить в человечество, - хотя все говорит о том, что нет оснований для надежды.
	Янки из Коннектикута при дворе короля Артура. Бесцеремонный Роман [печатное издание] : романы : пер. с англ / М. Твен, Автор; В. Гиршгорн, Переводчик; и др., Переводчик . - Л. : Художественная литература, 1991 . - 464 с. Если Вы не читали много-много букв в предисловии, сообщаем: "Бесцеремонный Роман" - один из первых в советской научной фантастике опытов в альтернативной истории. На обложке издания 1928 года вокруг названия книги помещена авторская аннотация: Читатель! Тебя учили, что Наполеон умер на острове св. Елены, что Пушкин убит на дуэли кавалергардом Дантесом, что Бисмарк и Гарибальди не только не были друзьями, но остро ненавидели друг-друга, что в истории не было случая, чтобы папу римского с позором выгнали из Ватикана. Тебя учили, что отошедшие эпохи - мертвы, и с ними покончено раз и навсегда. Но авторы "Бесцеремонного Романа" странные люди! Они утверждают совершенно противоположное, они переделали на свой лад историю человечества и находят, что в таком виде она выглядит гораздо интереснее. Читатель! Не упускай случая проверить свои исторические познания, не беги от спора с бесцеремонными авторами "Бесцеремонного Романа"! И лишь прочитав книгу - торжествуй читатель!