ГУЛАГовские мизансцены: Театр за колючей проволокой

Эти посещения КВЧ незаметными, не наглядными путями вносят в душу толику освежения.

Хотя и сюда приходят такие же голодные люди, как сидят на бригадных вагонках,

но здесь говорят не о пайках, не о кашах и не о нормах. Здесь говорят не о том,

из чего сплетается лагерная жизнь, и в этом-то есть протест души и отдых ума.

Здесь говорят о каком-то сказочном прошлом, которого быть не могло у этих серых

оголодавших затрепанных людей. Здесь говорят и о какой-то неописуемо блаженной,

подвижно-свободной жизни на воле тех счастливчиков, которым удалось как-то не попасть в тюрьму. И - об искусстве рассуждают здесь, да иногда как ворожебно!

Как будто среди разгула нечистой силы кто–то обвёл по земле

слабосветящийся мреющий круг - и он вот-вот погаснет, но пока не погас -

тебе чудится, что внутри круга ты не подвластен нечисти на эти полчаса.

А.И. Солженицын "Архипелаг ГУЛАГ"

Фото c сайта FRIEDRICH GOESS Zone of arts.com

Эпопея гулаговского "Архипелага" включает истории тюремного искусства и, в первую очередь - театрального. Проросшее в неволе, подконвойное, усвоившее главную заповедь - "шаг влево, шаг вправо...", сценическое искусство неверно считать путником, по недоразумению оказавшимся за колючей проволокой. Оно кровное дитя зоны, а не гость, забредший в нее на часок.

Я в юности едва не стал актёром, только слабость горла помешала. Теперь же, в лагере, то и дело выступал в концертах, тянулся освежиться в этом коротком неверном забвении, увидеть близко женские лица, возбуждённые спектаклем. А когда услышал, что существуют в ГУЛАГе особые театральные труппы из зэков, освобождённых от общих работ, - подлинные крепостные театры! - возмечтал я попасть в такую труппу и тем спастись и вздохнуть легче.

(А.И. Солженицын "Архипелаг ГУЛАГ")

Заключенные, которые принимали участие в художественных кружках, студиях, организовывали театры и выездные концерты, очевидно, воспринимали эту творческую деятельность как единственно возможное пространство свободы и минимальной индивидуализации. Известно, что среди тех, кто придерживался ярко выраженных оппозиционных политических взглядов бытовали дискуссии об этической допустимости, например, присутствия в качестве исполнителя или зрителя в театре, организованном Управлением исправительно-трудовых лагерей. Очень часто такие дискуссии разрешались выбором в пользу участия - просто потому, что в том положении это была единственная возможность "не оскотиниться", не говоря уже о потребности творческого выражения. Энн Эпплбаум в книге "ГУЛАГ" пишет:

"Из многих способов выживания за счет сотрудничества с начальством художественная самодеятельность считалась в среде заключенных наиболее приемлемой нравственно. Одна из причин, видимо, в том, что от выступлений артистов выигрывали и зэки-зрители. Даже для рядовых работяг театр был источником громадной моральной поддержки, чем-то крайне необходимым для выживания. "Для заключенных театр был источником радости, его любили, им восхищались", - вспоминал Г устав Герлинг-Грудзинский, перед представлением "зэки снимали у порога шапки, отряхивали в сенях снег с валенок и по очереди занимали места на лавках, исполнившись торжественной сосредоточенности и почти набожной почтительности."

В ГУЛАГе не было недостатка в актерах, режиссерах, певцах и танцорах. В Магаданского театре силами заключенных даже оперы ставили. Режиссером был заключенный - Леонид Викторович Варпаховский, бывший ассистент Всеволода Мейерхольда. На сайте "Культура.РФ" так непонятно и деликатно описана история Магаданского театра:

"Магаданский музыкально-драматический театр начал своё существование ещё во времена "Дальстроя". Эта площадка стала настоящим спасательным кругом для многих артистов и певцов, которые работали в лучших театрах СССР. Здесь выступали балерины Большого театра и актёры МХАТА и др. Магаданский театр стал первой площадкой для работы Георгия Жжёнова, который уже намного позднее получил звание народного артиста СССР. Именно здесь начинала загораться звезда многих известных театральных актёров страны".

Приезжайте к нам на Колыму...

Кстати, Георгий Жжёнов до заключения успел и Ленинградский техникум сценических искусств закончить, и в кино сняться.

А вот Петр Вельяминов действительно первый раз вышел на театральные подмостки в лагере:

В Краснотурьинске я работал на строительстве жилых домов, ребята выбрали меня бригадиром, так как я самоучкой стал читать чертежи. Но я не гожусь по своему характеру для работы, где процветают взятки, а там надо было что-то кому-то давать... К счастью, там был так называемый "освобожденный джаз". Это оркестр, который играет на разводах, в то же время это небольшая концертная бригада, где были профессора-музыканты из Эстонии, недоучившиеся студенты консерватории и любители - большой состав. Они делали концертные программы с привлечением певиц. И ко мне подошел Виктор Илиодорович Пржездецкий, очень оригинальный, интеллигентный человек, доцент Львовского университета, кажется. Он хорошо писал, вообще был с творческой фантазией. Он освободился раньше, по амнистии, в 1949 году, и мы все были этому очень рады. И вот он говорит: "Я слышал, что ты в самодеятельности занимаешься, можешь что-нибудь прочесть?"Я прочел ему - не помню что, кажется, стихи о советском паспорте. Он говорит: "Может, ты пойдешь к нам в джаз? Будешь там петь, я тебе поставлю голос".

А в то время меня перевели помощником нормировщика на механический завод, и мне нормировщик, прекрасный специалист, Виктор Карамзин говорит: "Да плюнь ты на этот джаз, там тру-ля-ля, а здесь профессия, будешь диктовать нормы, жить почти на воле!" Но одно дело - разум, другое - эмоции и чувства. Я все-таки, когда узнал, что есть наряд на меня, пошел в этот джаз и два года - 48-й и 49-й - там проработал. Это был музыкальный коллектив, обслуживающий лагеря краснотурьйнского района. Мы много ездили... И вдруг пришло разрешение на зачет рабочих дней. Художественный руководитель Валерий Федорович Валертинский (он был обвинен в шпионаже) поставил "Русский вопрос" К. Симонова, я сыграл там Макферсона. Наверное, я понравился не только лагерной публике, но и начальству. Во всяком случае, мне и худруку сбросили 163 дня - почти полгода. Я очень обрадовался. Но потом нас расформировали".

Наталия Ильинична Сац (1903-1993) - советский российский театральный режиссёр, первая в мире женщина - оперный режиссёр, театральный деятель, публицист, драматург, педагог. Народная артистка СССР (1975). Герой Социалистического Труда (1983). Лауреат Государственной премии СССР (1972), Ленинской премии (1982), премии Ленинского комсомола (1985), премии Совета Министров СССР (1979). Осенью 1937 года была арестована как "член семьи изменника Родины": её муж, Израиль Яковлевич Вейцер, народный комиссар внутренней торговли СССР, был арестован 3 ноября по обвинению в контрреволюционной деятельности. Тюрьма, лагерь, тиф, частичный паралич. Спасла ее старенькая мать, которая привезла ей в Сиблаг посылку и надежду.

Много позже узнала, с каким трудом мама установила, что я в Сиблаге, как "шестым чувством" поняла, что я больна, как по недосказанному и намекам решила направить путь к этой больнице, как пошла для сокращения пути со своим чемоданом, обхваченным обеими руками, прямо через реку по начавшему таять льду, а льдина с ней и чемоданом оторвалась и поплыла в другую сторону; как двое суток то пешком, то на попутных лошаденках мама двигалась к нашей лагерной больнице. А сколько рассказов о моей работе в Детском театре, о моем недавнем прошлом, прежде чем начальник этого участка рискнул ее пустить ко мне.

Наталия организовала хоровой кружок, стала ставить спектакли, руководила "драмджазовым" оркестром. В лагерях провела пять лет (Волголаг, Рыбинск), освобождена в конце 1942 года. Однако разрешения находиться в Москве не имела, поэтому отправилась в Алма-Ату, где в то время в эвакуации находились многие ведущие артисты того времени. В столице Казахской ССР вновь принялась за своё любимое дело, и её усилиями в 1945 году открылся первый в Казахстане Алма-Атинский театр юного зрителя (ныне Государственный академический русский театр для детей и юношества имени Н. Сац), который она возглавляла в течение 13 лет.

Следует, видимо, разделять театры ГУЛАГа на два типа: разной степени камерности, мобильные или стационарные театры, существовавшие на территориях лагерей в абсолютно разных помещениях (часто даже центральную часть барака превращали в импровизированные сцены), и большие стационарные театры, работавшие за пределами поселений, принимавшие гражданских лиц в качестве зрителей, но во времена ГУЛАГа существовавшие на ресурсах заключенных (с привлечением, впрочем, вольнонаемных артистов и техперсонала).

О, странное ощущение! Смотреть в лагерной столовой постановку профессиональных актёров–зэков! Смех, улыбки, пение, белые платьица, чёрные сюртуки… Но - какие сроки у них? Но по каким статьям они сидят? Героиня - воровка? или - по "общедоступной"? Герой - дача взятки? или "семь восьмых"? У обычного актёра перевоплощение только одно - в роль. Здесь двойная игра, двойное перевоплощение: сперва изобразить из себя свободного артиста, а потом - изобразить роль. И этот груз тюрьмы, это сознание, что ты - крепостной, что завтра же гражданин начальник за плохую игру или за связь с другой крепостной актрисой может послать тебя в карцер, на лесоповал или услать за десять тысяч вёрст на Колыму, - каким дополнительным жерновом должно оно лечь к тому грузу, который актёр-зэк разделяет с вольными, - к разрушительному, с напряжением лёгких и горла проталкиванию через себя драматизованной советской пустоты, механической пропаганды неживых идей?

(А.И. Солженицын "Архипелаг ГУЛАГ")

Театры за пределами лагерей были пространством большей свободы, там значительно чаще нарушались сквозь полуприкрытые глаза начальников лагерей и управлений КВО директивы и регламенты. Театры же внутри ИТЛ существовали по законам зоны, однако тоже не в полной мере. Как правило, в мужских лагпунктах все роли исполняли мужчины, то же самое было характерно для женских зон. Контроль там тоже был серьезнее: глупо было пытаться ставить пьесу "Без вины виноватые", потому как начальство во всех даже ненамеренных полуухмылках высматривало издевку и антисоветчину. Репертуар таких внутрилагерных театров, куда заключенные приходили вечером после работы, если имели на то силы, составлялся обычно по варьетешному принципу: из драматических сценок, музыкальных номеров, танцев. В таких театрах запрещалось аплодировать.

Технологически театр ГУЛАГа строился из подручных материалов: обноски перешивали в костюмы, на слюдяном производстве их украшали слюдой, кусками разбитых зеркал, распарывали матрасы, делали цветную вышивку, доставая нитки из женского белья. В воспоминаниях о лагерном театре можно найти примеры описаний декораторских идей. Философ Павел Флоренский, с сентября 1934 года направленный в Соловецкий лагерь особого назначения и работавший там на заводе йодной промышленности с водорослями, писал в одном из писем:

"Театру не хватает клея для писания декораций и волос для париков, бород, усов. Ко мне обратились с просьбой о помощи. Вместо клея я предложил водорослевый клей альгинат натрия (еще его не стали применять), а вместо волос - водоросль десмарестию, клочок которой тебе присылаю. Чтобы проверить свое предложение, я соорудил себе седоватую бороду, длинную-предлинную, рыжие длинные свисающие усы и космы темных волос, одеваю все это оборудование, накидываю резиновый плащ с капюшоном или бурку и удивляю непосвященных, которые не узнают меня и пугаются морского царя, как говорят они, Беломора".

В 1944 году начальник ГУЛАГа В. Г. Наседкин отправил наркому внутренних дел Л. П. Берия доклад "О работе ГУЛАГа за годы войны (1941–1944)". В этом докладе есть отрывок, посвященный культурной работе в лагерях: "Культурно-массовое обслуживание заключенных проводится в клубах и культуголках, которых имеется в лагерях и колониях свыше 1500. К активной общественной работе привлечено 77 000 заключенных. Из состава заключенных организовано 2600 кружков художественной самодеятельности (драматические, музыкальные, хоровые и другие), силами которых за три года поставлено более 100 тыс. спектаклей, концертов и вечеров художественной самодеятельности".

Узаконенная культурная самодеятельность, созданная для промывки мозгов, переросла сама себя, изменив цели: только занимаясь культурной деятельностью, заключенные творческих профессий могли выжить и продолжить работу после освобождения. Удалось это, впрочем, далеко не всем. Широко известна история о том, как вытаскивали из петли певицу Лидию Русланову. В Воркуте кончали с собой артисты театра. После репетиции в магаданском театре убила себя пианистка София Гербст. К этому времени Леонид Варпаховский освободился и работал в театре вольнонаемным. Узнав о суициде пианистки, он, как следует из воспоминаний его жены, "поднял оркестр, чтобы почтить память погибшего товарища. Это стало одним из пунктов обвинения при третьем аресте режиссера: "Устроил панихиду по немке, покончившей с собой в знак протеста против советского режима". София Теодоровна Гербст, родившаяся в 1898 году и арестованная в 1938‑м по 58-й статье на десять лет, была реабилитирована в апреле 1989‑го.

История творческого коллектива Норильского заполярного театра драмы начиналась трагически: в сталинских лагерях на Таймырском полуострове. Это была, пожалуй, самая театральная ЗОНА в мире, поскольку почти в каждом лаготделении создавалась своя труппа, полупрофессиональная по статусу, но с первоклассными мастерами из обеих столиц. О декорациях, костюмах, постановках того времени ходят легенды. Здесь сидел Лев Гумилев, играли Евдокия Урусова, Георгий Жжёнов, Иннокентий Смоктуновский (Смоктуновский не был заключенным, однако как бывший военнопленный числился "неблагонадёжным", он получил "минус 39" - запрет на проживание в 39 крупнейших городах СССР. В 1929-1930 гг. его отец и дед были раскулачены и подверглись репрессиям, дед по матери расстрелян в 1930 г., дядя - в 1937 г.).

Сюда сослали в полном составе Львовскую хоровую капеллу... Лагерным оркестром руководил композитор (и разведчик) С.Ф. Кайдан-Дёшкин (автор знаменитого пионерского гимна "Взвейтесь, кострами"), а среди музыкантов были такие известные имена, как Иван Бачеев из оркестра Цфасмана. В Норильлаг был этапирован Дягилев Сергей Валентинович (племянник С.П. Дягилева) - дирижер, арестованный по обвинению в "шпионаже". В лагерных клубах скрипач Корецкий играл Равеля и Паганини, Сарасате и Баха.

Известный писатель-фантаст Сергей Снегов в автобиографических "Норильских рассказах" так вспоминал:

"Я перед сном погулял по лагерю. У клуба небольшая толпа ожидала, когда откроют двери. На стене висело объявление, что сегодня самодеятельные танцы и производственные частушки, а во втором отделении скрипичный концерт Корецкого, заключенный скрипач играет на собственном инструменте. Я уселся в первом ряду. Народу быстро прибывало. Не так много, как при показе кинофильмов, но с ползала набралось. Первая часть меня не увлекла – та самая самодеятельность, которая, по определению Хандомирова, делалась не профессионалами и потому восторгов не вызывала.

А скрипач Корецкий играл хорошо. Он, как и мы, был еще в гражданской одежде, а не в лагерном обмундировании – правда, не во фраке, как полагалось бы, будь он на воле, а в пиджачной паре.

В нашем соловецком этапе его не было, он, наверно, прибыл с красноярцами, их партия выгрузилась в Дудинке вскоре после нашей. И ему, и его аккомпаниатору – тоже профессиональному пианисту – дружно похлопали. В зале сидели и настоящие любители музыки.

Корецкий завершал клубный вечер. Он еще не раскланялся на сцене, а зрители уже повалили вон. Я подошел к скрипачу и поблагодарил за музыку. Он ответил равнодушным кивком, признание лагерного слушателя, вероятно, и не заслуживало большего. Я продолжал:

– Меня взяли в Ленинграде, а судили в Москве. И вот перед самым арестом приключилась такая история. В Большом зале Ленинградской филармонии объявили концерт известного скрипача. Я поспешил туда, но все билеты были проданы. И сколько я ни выпрашивал лишнего билетика, попасть на концерт мне не удалось. Я очень жалел, в программе значились прекрасные скрипичные пьесы.

Корецкий немного оживился:

– Наверно, был концерт Мирона Полякина или Михаила Эрденко? Они часто тогда выступали. Я сам очень люблю этих превосходных скрипачей.

– Это был ваш концерт, Корецкий, – сказал я. – И на ваш концерт в Ленинграде я не достал билета. А сейчас слушаю вас, не затратив ни денег, ни времени на очередь в кассе. И не знаю, радоваться этому или печалиться.

Он смущенно засмеялся и пожал мне руку. Несколько человек, заинтересованные нашим разговором, подошли поближе. Корецкий оглянул опустевший зал и что-то сказал аккомпаниатору. Тот пожал плечами. Пожалуй, я сыграю вам кое-что из программы того концерта, раз уж вы тогда не сумели меня послушать. И только сольные вещи, у нас нет нот для аккомпанемента.

Я уселся на прежнее место, рядом сел аккомпаниатор. Все оставшиеся слушатели заняли два ряда. Корецкий сыграл "Цыганские напевы" Сарасате, кусочек из баховской "Чаконны", две скрипичные арии – Генделя и Глюка. Я слушал закрыв глаза. Великая музыка в лагерном клубе хватала за душу еще сильней, чем в нарядных концертных залах. Корецкий опустил скрипку и сказал:

– Простите, больше не могу. Наш паек не восполняет затраты даже физической энергии, не говорю уже о нервной. Оправлюсь после этапа, буду играть больше. Спасибо всем, что так слушали меня!"

На сайте Норильского Заполярного театра драмы можно прочесть:

"Когда сопоставляешь еще не истлевшую, не прощеную историю мук и – солнечный, щедрый праздник норильских спектаклей, то поневоле впадаешь в волнение… Быть может, все воздается так – и молитвами в храме, и страстью на сцене. Талант играет материями, неподвластными рассудку".

Использованы материалы сайтов:

https://bessmertnybarak.ru/article/teatr_gulaga/

https://teatralium.com/articles/morskoy_tsar_belomor/

http://www.northdrama.ru

https://www.sakharov-center.ru

https://ru.wikipedia.org/wiki/Херлинг-Грудзинский,_Густав